АЛЕКСАНДР III И МУЗЫКАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА РОССИИ

Таким образом, в нашем репертуаре появились композиторы серьезные как, например: Бетховен, Глинка, Шуман, Вагнер, Мейербер и другие. Все увидели, что эта музыка требует мягких губ, изящного исполнения; все начали стараться, насколько могли, и были в полном восхищении, когда какая-нибудь трудная пьеса удавалась. Я ни разу не замечал, чтобы великий князь выказывал бы малейшее нетерпение во время скучного, но необходимого разучивания пьес. Напротив того, он был всегда рад, когда Вурм добирался до басов и проходил с ними отдельно их партию. В таких случаях его высочество всегда беспрекословно и с большим терпением исполнял все требования дирижера, который относился к басам не менее требовательно, чем к другим голосам.

Сильный инструмент цесаревича гудел на всю залу и заглушал все остальные басы. Великий князь знал это качество своего геликона, а потому не щадил своих сил. Наконец музыкальная фраза, не дававшаяся басам, разучена; Вурм оставляет их в покое, а мы все громко хором высказываем басам одобрение: «браво, басы, брависсимо, басы». Басы устали, басы горды, басам дается отдых, и они, вполне довольные собой, закуривают папироски...

Кроме наследника цесаревича, из высочайших особ членами нашего кружка состояли трое принцев Ольденбургских, Николай, Александр и Константин Петровичи. Хотя наш кружок имел чисто военный характер, но в виде исключения были приняты в число членов некоторые и не военные лица, лично известные великому князю, как например, А. А. Волков, П. К. Альбрехт, князь А. А. Прозоровский-Голицин, В. Е. Бок, И. Ф. Горбунов, Н. А. Вонлярлярский, А. А. Александров и артисты, участвовавшие в нашем первоначальном септете. В один из зимних сезонов был введен в наш кружок американец N. N⁷¹., приехавший в Петербург концертировать. Этот артист обладал такой феноменальной беглостью, даже виртуозностью на корнете, что трудно было себе вообразить что-нибудь подобное; я даже не подозревал, что на корнете можно исполнять скрипичные пассажи с беглостью, не уступающей хорошему скрипачу. Мы все были поражены его игрой; а наш кружок так ему понравился, что он играл с нами целых два месяца, потешая нас своими оригинальными выходками чисто американского характера. В оркестре он оказался самым неутомимым и полезным деятелем. С моноклем в глазу, он напоминал своими жестами и приемами скорее циркача с бичом в руках. Он носил какой-то американский орден, изображавший локомотив.

По окончании сезона цесаревич прислал ему на память ценный перстень. На первом же собрании N. N. подошел к великому князю, сам взял его высочество за руку, сердечно ее пожал в знак благодарности и сказал: «I thank you very much for the ring; the jeweller told me that the ring costs four hundred rubles; I am very obliged to you». (Очень благодарен вам за кольцо; ювелир сказал мне, что оно стоит четыреста рублей; вы меня крайне обязали (амер.))

Илл. 26

Джулиус Леви

Добродушная и наивная практичность американца не могла не вызвать улыбки на лице цесаревича, который, после его удаления, в полголоса сказал: «Какой оригинал».